Роберт Плант. Ноль Шансов цеппелина на взлет

Часть вторая

Воспоминания Роберта Планта могли бы остаться его личным делом. Да мало ли кто вспоминает былые годы теперь, когда от прежнего романтизма не осталось следа, дети цветов умерли либо родили по пять детей, которых назвали поколением X, а теперь поколение X уже взрастило детей,  а их уже и вовсе непонятно кем называть. Им на все плевать, они пользуются синтетикой во всем — от еды до одежды и музыки, и прагматичны донельзя, но вот что касается ремонта, то делать его стараются со всей своей прагматичностью и до тонкостей в деталях к слову сказать один мой знакомый так делает ремонт квартир в Самаре и у него надо сказать нету недостатка в заказчиках, всегда при делах. 

Вернемся к Роберту Планту, он не стоит у этого поколения над душой с пачкой традиционных сентенций: его воспоминания длятся от трех до семи минут, они спеты, записаны и уложены на пластинку, подобной которой он не делал со времен Led Zeppelin. Она, эта пластинка, собственно, и называется «Dreamland» — страна мечтаний и снов человека, которому уже за пятьдесят. Время собирать камни и пытаться что-то такое сообразить по поводу своей юности и, может быть, рассказать о ней — не молодясь особо, с интонацией, свойственной людям пожилым и разумным. У всего есть свое начало: когда под конец всех молодежных революций в 1969 году загремела музыка с первой пластинки Led Zeppelin, записанной, как гласит легенда, за тридцать часов непрерывной работы, казалось, что этот сокрушительный и неоформленный вихрь возник ниоткуда и уйдет в никуда.

Насчет свинцового цеппелина идею Джимми Пейджу подкинул приятель Кейт Мун, барабанщик The Who, группы, в том же году записавшей пластинку, традиционно именуемую «первой рок-оперой» — «Tommy». Это был оглушительный хит и материал для бесконечного числа интерпретаций и спекуляций, включая и предтечу паркеровско-пинкфлойдовской саги, безумно многозначительный и безумно скучный одноименный фильм «Томми» Кена Рассела. Мун знал цену этим гитаристам, каждый из которых считает себя гением: перед его глазами была история The Yardbirds, где соревновались Пейдж, Джефф Бек и Эрик Клэптон. И он был уверен, что у нового детища Пейджа столько же шансов стать известным, сколько у свинцового цеппелина подъемной тяги. Возможно, он был бы прав, когда бы не амбиции Терри Рейда — Плант помнит Терри, тот хотел стать единоличной звездой и совершенно не собирался ошиваться в тени какого-то Джимми Пейджа. И на предложение no-петь в группе с шансами свинцового цеппелина на взлет Терри выпихнул вперед себя двадцатилетнего парня. Высокого, светловолосого и донельзя провинциального — то есть Планта, отец которого мечтал для сына о карьере финансового аудитора и слышать не хотел ни о какой музыке. Но сын водил дружбу с отребьем, напевал про себя мелодию «Morning Dew», благодаря которой мир до сих пор помнит имя Бонни Добсон (девушки, которой лишь однажды коснулась рука Господа, но этого хватило на одну из самых чудных песен о том, что будет с утренней poсой, когда мир сгорит в атомном огне).

Другом у Роберта был Джон, который барабанил так, что разгневанные соседи сбегались со всей округи — и вот, спустя тридцать пять лет Роберт Плант, несостоявшийся финансовый аудитор, записал в память о своем друге Джоне песню, которую они пытались играть вдвоем, еще и не подозревая ни о каком свинцовом цеппелине. то было время пугающих мечтаний, вспоминает Роберт. И столько тоски в его голосе, когда он поет сейчас, на последней своей пластинке, песню Бонни Добсон, что многое делается ясным. то чувство, о котором говорят пожилые американцы, когда вспоминают дни Карибского кризиса, — как они не спали ночами, ожидая, что их темное окно вот-вот осветится беспощадным светом, и больше не будет ничего, на чем могла бы лежать утренняя роса.

Так вот, до того, как появиться в группе с шансами свинцового цеппелина, Роберт работал с Алексисом Корнером, ответственным сразу за весь британский ритм-энд-блюз, за его очертания, за его легенды и его архетипы. У Алексиса Роберт пел настоящие блюзы. Пел, в числе прочих, сочинения человека, по длине имени которого — Букер Ти Уошингтон Уайт — можно было безошибочно предположить цвет его кожи. Да, Букка Уайт был черным боксером, хоть и прозывался «белым», был легендой дельта-блюза, потому что колотил по своей гитаре кулаками, извлекая невероятные звуки, сел в тюрьму за убийство в 1937-м и сочинил песню «Fixing tо Die Blues» в качестве своей предсмертной тюремной исповеди. Он умер на свободе в 1977 году, песню же уже в 1963 году подобрал Боб Дилан, но это несоответствие никак не мешало красивой истории. И вот теперь, спустя много лет после дружбы с Алексисом Корнером, Роберт решил, что будет забавным открыть альбом с песни, которая называется «Я cocpeдоточен на смерти».

Опубликована статья 12 мая 2025 года.